В конце II в. н. э. Римская империя переживала один из наиболее трудных этапов истории. Такой же непростой оказалась и судьба человека, стоявшего в это время у ее руля — правителя парадоксального, склонного к размышлениям, но по воле судьбы проведшего большую часть своей жизни в военных походах. И хотя в душе этот человек был философом и всячески старался соответствовать этому образу, обстоятельства вынудили его стать императором. То, о чем другие не смеют и мечтать, досталось ему без особых усилий, правда, особой радости не принесло.

МАРК

Человека, о котором пойдет речь, и который еще при жизни удостоился звания «Божественный», звали Марк Аврелий. Родился он 26 апреля 121 года в семье потомков Нума Помпилия, второго после Ромула царя Рима — миротворца и законодателя. Отец будущего императора занимал должность претора, но так как умер он очень рано, воспитанием маленького Марка занимались ближайшие родственники. Особенно на этом поприще преуспел его прадед — Катилий Север. Престарелый римский аристократ, не жалея средств, окружил любимого правнука домашними учителями, терпеливо прививавшими ему правила поведения в обществе, основы наук и искусств, а заодно закаляющими его дух и тело. Помимо родной речи,

Марк в совершенстве освоил греческий язык и даже написал на нем впоследствии свой труд под названием «Размышления». Но наиболее важной вехой в его образовании стала книга «Беседы» философа-стоика Эпиктета. Не важно, каким делом занимается человек, считал Эпиктет, важно, чтобы во всем, что делает, он проявлял благородство, был ответственным, следовал долгу и чести. Эти качества стоики считали стержнем человеческой морали. Учи не словами, но примером — этот принцип особенно понравился Марку Аврелию и он следовал ему всю свою дальнейшую жизнь.

Философия же была в те времена своего рода религиозным исповеданием, требовавшим умерщвления плоти и соблюдения почти монастырских правил. С двенадцатилетнего возраста, Марк облекся в философскую мантию, приучился спать на твердом ложе и исполнять все суровые требования аскетизма стоиков.

Только уступая настояниям матери, он согласился прикрыть свою койку звериными шкурами. Игра в философа-аскета постепенно превратилась в жизненную потребность, сыгравшую впоследствии положительную роль во время бесконечных военных походов.

Тогда же он научился скрывать эмоции. Его биографы впоследствии отмечали: «Даже в юности ни радость, ни горе не изменяли его лица». Позднее, когда начинающий философ стал императором, это умение также ему весьма пригодилось.

Огромной Римской империей в эпоху юности Марка Аврелия правил император Адриан — фигура колоритная, но весьма противоречивая. Военные успехи его мало интересовали. Зато он был страстным поклонником эллинской культуры, философии и искусства, много строил, собирал художественные произведения и большую часть времени проводил не в Риме, а в путешествиях по провинциям в поисках новых впечатлений. В молодости Адриан искал знакомства выдающихся историков, писателей, философов - Тацита,Плутарха, Ювенала. И в бытность свою императором он оказывал всяческое покровительство представителям интеллектуальной элиты.

Адриан-то и увидел в не по-детски серьезном Марке будущего великого правителя Рима. Легенды же донесли до нас следующее свидетельство: как-то раз Марк участвовал в ритуальной игре, в которой юноши пытались набросить корону на голову гигантской фигуры бога Марса.’И лишь брошенная Марком Аврелием корона удержалась на голове изваяния. Правящий император увидел это и счел весьма символическим предзнаменованием.

Когда в 135 году Адриан, страдающий от водянки, понял, что дни его подходят к концу, он занялся поисками преемника для усыновления. По древней традиции, цезарь

Рима имел право передать власть не физическому наследнику, а тому, кого считал своим духовным последователем. Свой выбор он остановил на Антонине, за благочестие и доброту прозванном Пием. Но, испытывая симпатии к Марку, Адриан в последние дни жизни приказал Антонину усыновить молодого человека вместе с другим юношей, совершенно иного склада — Луцием Вером

Весть о предназначенном ему престолонаследии глубоко огорчила Марка. Рушились его светлые мечты о философской жизни, о неизведанном блаженстве, о мудрости души, а вместо этого ожидали обязанности, связанные с рангом соправителя и контакты с политиками — людьми, порой вызывающими у него чувство отвращения — лживыми, коварными и беспринципными.

Так, в девятнадцать лет юноша стал консулом. Последующие двадцать два года, проведенные при дворе Антония Пия Марк познавал нелегкую науку управления государством. Когда же в марте 161 года император Антонин скончался, власть перешла к Марку Аврелию и Люцию Веру. Не совсем понятно, какими принципами руководствовался покойный Адриан, когда назначил Марку в соправители человека ничтожного и ленивого, дни напролет предававшегося безудержному разврату и пьянству. Но как бы там и было, эти столь разные по темпераменту и образ жизни мужчины быстро нашли общий язык. Люций не вмешивался ни во внешнюю политику.

К сожалению, радость победы омрачилась пришедшей с Востока чумой. Эпидемия быстро распространилась по всей империи, унося в могилу сотни, тысячи человеческих жизней. Дошедшие да нашего времени легенды, повествуют о великом даре Марка Аврелия исцелять болезни прикосновением рук.

Когда все в Риме страшились пагубной заразы, император инкогнито выходил на улицы города и лечил людей. Кроме того, несмотря на истощившуюся казну, император-философ похоронил умерших от эпидемии бедняков за государственный счет.

Война на Востоке сменилась в 166 году войной на Севере, когда германские племена маркоманов и квадов вместе с десятками других варварских народов начали беспокоить отдаленные провинции Рима набегами. Пришлось императору вооружать даже рабов и гладиаторов. Правда, римляне, как будто забыв, что речь идет об их собственной безопасности, о безопасности государства, возмутились подобным решением. Горожан беспокоило лишь одно — смогут ли они по-прежнему ходить в Колизей, чтобы лицезреть гладиаторские бои. А Марк Аврелий, всегда считавший бои на арене жестокостью, появлялся в Колизее лишь для того, чтобы своим последним словом сохранить жизнь проигравшим. По его указу гладиаторы сражались в цирке тупыми мечами, а для канатоходцев, выступавших высоко над землей, на арене стелили матрасы, чтобы предотвратить гибель при случайном падении.Не вызывало понимания у простолюдинов и то, что их император слишком милосердно относился к рабам и детям бедноты, взамен слишком много требуя от богачей и аристократов. Кроме того, подданные не понимали, как можно с милостью относиться к врагам. Некоторые даже считали по этой причине Марка Аврелия сумасшедшим. Он же за всю свою жизнь ни разу не изменил своим принципам и даже в редких личных беседах любил рассуждать о человеческом достоинстве, о свободе воли и духа, а также о том, что нельзя с помощью насилия обновить мир, сделав его лучше. Император-философ презирал войну, приравнивая ее к разбою, и, конечно же, всегда был далек от стремления к военным почестям и славе, но к делу защиты государства относился со всем вниманием и добросовестностью. При этом, будучи одним из самых миролюбивых императоров за всю историю Рима, из девятнадцати лет своего правления двенадцать он провел в военных походах, защищая границы империи то от парфян, то от германских племен. И, не будучи успешным полководцем, добивался побед прежде всего терпением, избегая всякой бесполезной жестокости и вероломства по отношению к врагам.

Как говорил Платон: «Государство процветает, когда правят философы, а правители занимаются философией». Это высказывание более других любил МаркАврелий. И действительно, вэпохуего правления философы заняли большинство мест в высших государственных учреждениях. Ксожале-нию, людей, нечистых на руку, хватало во все времена. Вот и тогда философствующие шарлатаны буквально заполонили весь Рим. Все, кто хотел занять высокую должность, старались выглядеть учеными: красиво рассуждали о вещах мало им понятных, сами себе присваивали несуществующие высокие титулы и звания. Ленивые ремесленники и плохие актеры спешили записаться в цех «философов», находя это ремесло наиболее прибыльным и легким. И хотя император имел самые благородные намерения, не каждого выдающего себя за философа он мог проверить лично. Проблема некомпетентности чиновников и обилия алчных проходимцев имела самые неприятные последствия для империи.

Она назревала постепенно, пока в один день не взорвалась словно вулкан — полководец Авидий Кассий, умный, образованный человек, когда-то во всем поддерживающий инициативы Марка Аврелия, поднял восстание в Сирии. Он обвинил императора в том, что тот, занимаясь исследованиями душ, что, в общем-то, никому не возбраняется, совершенно забыл об охране границ государства.

Марк Аврелий и в такой опасной ситуации сознательно отдался воле провидения. В сказанной им спустя, правление по этому поводу речи прозвучало: «Если боги пред- Рима одну из самых назначили империю Кассию, то Кассий ускользнет управление велико»'-от нас, потому как ни один государь не может убить подобно Нерону, жг своего преемника. Если же боги не предназначили а в цирке и амфите: ему империю, то он сам попадет в роковую западню, Марк Аврелий ухt не принуждая нас марать себя жестокостью. А если одиночестве. Он н для государства жизнь Кассия важнее, то я, Марк которые могли бы Аврелий, готов пожертвовать и собой, и детьми», минуту, не видел В данной щекотливой ситуации Рим склонился к идеальном образе г его мнению. Подданные сами сделали выбор и большинством, ф, вскоре преподнесли Марку голову Авидия Кассия, перестав принимат отрубленную центурионом. Верный своей манере, что он был отрав.' император приказал устроить скромные похороны и предложил ему съе< не трогать ни детей, ни родственников бунтовщиков, ленным ножом.